Неизвестный Пикассо. Невероятные истории с нестандартным юмором
Когда я до этого дошел, то решил прайтись по миру искусства. Интересно же как у них-то там фсие происходит. Первый раз не все гладко, правда, прошло. Хожу по музею, смотрю на фсяку хуйню, которая на стенах висит, делаю вид што прусь. Типа, подойду вплотную к картине, пафтыкаю минуту, потом отойду далеко, еще минуту пафтыкаю. Сомнительное йебло корчу, типа ниибаца миня плющщит от всей этой красоты, и по сторонам позыркиваю, баб одиноких высматриваю. Выбрал одну худую и с болезненным лицом. Подумал, што попрактиковаца надо на дурочке какой-нибуть, а потом уже на роковых красавиц переходить. Подхожу, значит, к этой упырице с понтом на картину воткнуть как следует. Смотрим на шыдевр секунд дваццать. Я думаю, как бы так знакомство-то начать и на автомате пизданул -“Может по пиву дернем?”. Привычка блять. Пизданул и понял, што хуйню спорол. Телка на меня посмотрела так презрительно и дальше себе пошла. Ну я догнал ее, извинился, сказал, што пошутил неудачно. Типа от волнения. Придал голосу неуверенности и сделал самнитильное йебло. Она сказала, што типа ничево страшнова, бывает, и улыбнулась.
Ну и я сразу залечил ее на предмет васприятия мира через призму светоощущения Клода Моне и отражении сацыальнова развития опщества в творчестве западноевропейских художников конца девятнадцатова - начала двацатова. Хуле, я же не тупо сюда поперся? Посидел недельку в библеотэках, пафтыкал на художэственную литературу. Как гаварица, без труда не выебешь и снежную бабу на уроке труда. Вопщем дефка расслабилась, паняла паходу, што я тоже чилавек с тонкой душевнай арганизацыей. Походили мы картины паценили. Она меня залечивала на фсякие беспантовые темы из серии “какая легкая кисть”, “какой размах мысли”. Правда, над ее репликой “Вы только посмотрите, какой мазок” я малость ахуел, а потом понял, што это она про жывопись, а не про спрафку для бассейна… Вышли на улицу, покурили и пошли кофе попить в ташнилофку рядом. Потом она поехала домой. Через два дня мы снова встретились и я грамотно залечил ее на тему о пользе выпивания портвейна, как о методе расширения сознания. Когда сознание расширилось, то я уже смело запихнул ее в такси, отвез дамой и в циничной форме атымел три раза. “Для начала покатит”, - подумал я и прогнал ее в восемь вечера, за полчаса до начала Лиги чемпионов. Она, правда, уходить и не думала, орала в коридоре: «Хотите я Вам Блока почитаю? Или может быть Гумилева?» - Это она мне, прикалите? Лига начинается, а она мне про каково-то Гумилева трет. - В пизду, бля, тваево Блока, щас кони играть будут. - А хотите я вам сыграю на фортепиано? Мои знакомые говорят, што я неплохо передаю воздушность фантазий Шопэна. - Детка, ты ебанулась? Где тут видишь фартепьяно? Тут кроме кожаной флейты, на которой, я уверен, играть ты не мастерица, нету ни хуя. Так што давай, двигай, а поиграем как-нибудь потом. - Ну да, ну да. Ладно, я пошла тогда? - Расстроенным голосом спросила меня любительница фантазий Шопена. - Давай пиздуй уже, - и дверь захлопнул. Не знаю какие там фантазии у Шопена, а у меня на второй палке фантазия сафсем уже ни к чорту. Ставлю раком и ебу, как гаварица, простенько и со вкусом. Такой вот был мой первый опыт поебушки с девушками, дрочащщими на полотна музея Д’Орсэ, на Д.Голсуорси в оригинале и на импрессионистические мелодии Клода Дебюсси.
Дальше было уже проще. Чем дольше я был ф теме, тем больше прасекал во фсей этой кухне. Начал отличать фламандскую школу от немецкой, импрессионизм от пост-импрессионизма, мог сорок минут ебать мозги собеседнице о ревалюцыонности чернова квадрата и о перевороте в мире искусства. В общем, стал для этих ебанашек сваим парнем. Ебались они, кстате, будь здароф! У многих были нереализованные фантазии, тайные желания и многое другое, што они охотно демонстрировали на моём многострадальном диване. Правда, к высокаму искусству я, адин хуй, относился скептически. Ну не трогало меня это. У меня вообще радости простые - футбик пазырить, пивка фкуснова йобнуть, да девке с сочной пиздой засадить покрепче. Остальное нахуй.
С чево я там начал? А, блять, с этова пиDара Пикассо. Кароче, познакомился с одной красоткой на выставке “Неизвестный Пикассо”. Хуле, я же ф теме, канешно, на такие мероприятия хожу без вапрософф. Подцепить стройную брюнетку с грустными выразительными глазами, достойным бюстом и аппетитной задницей для меня было делом техники. С этой правда потяжелее, чем раньше, но когда я процитировал на французском достаточно известнова критика, доказывая потом, што не совсем с ним согласен в его взглядах на канцепцыю формы и души в творчестве Художника, то она павелась...Остальное уже на автомате. В восемь вечера мы сидели на моём многострадальном диване, пили портвейн и рассматривали альбомы с репрадукцыями. В колонках естественно звучали воздушные фантазии Шопэна. Я незаметно сверился со временем. Час прошёл, значит портвейн уже дал. Можно начинать ненавязчивые намеки на спаринг. За локоток ее схвачу случайно, до коленки дотронусь, опять же самнительное йебло корчу пастоянно. Хуй там! Нифкакую. Ну че за офца попалась? Сидит и в книжку пялица. Я отчаялся немного и тут она книжку отложила. “Пошло дело” - обрадовался я, но не тут то было. Девица задвинула мне такую длинную и такую ниебаца интеллектуальную телегу о многообразии форм и иллюзорности бытия, што йебло приняло сомнительный вид само собой, а не с целью всунуть. В отчаянии я впитал стакан портвейна и закурил. А дефка все несла и несла ахинею про высшие материи. Ребром встал вопрос - ну не дура? Неожиданно вспомнилась школа и наш ебанутый физрук. “Главное в нападающем - неожиданность”, - говорил он. Я расстегнул ширинку и достал член. На удивление, он был в полной готовности, несмотря на возвышенные умняки моей гостьи. Девушка, кстати ее звали Аля, пиздец, дурацкое имя подумал я в момент знакомства, удивленно уставилась на хуй, машинально продолжая загонять свое порево, правда в ее голосе послышались неприкрытые нотки возмущения. - Видишь хуй? - Огорошил я Алю неожиданным вапросом. - Да. - Тихо произнесла она. Абсурдная ситуация, ну а хуле? Высокое искусство невозможно без малой толики абсурда. - Вот видишь хуй, так бери и соси его! - В ультимативной форме сказал я. Ее волнительные глаза смотрели на хуй, потом посмотрели мне в лицо, потом снова на хуй. Она отставила стакан с портвейном в сторону, взяла хуй в руку, наклонилась и покорно начала сосать. Она сосала, а я думал, што фсе бабы адинаковые и эти ненужные выебоны про тонкую душевную арганизацыю не больше, чем слова. Романтический ореол, витавший над Алей померк. Я расстроился и спустил ей в рот. Смысл ебли с творческой интеллигенцией был безвозвратно утрачен. В десять показывали «Манчестер», а в полдевятого Аля орала в коридоре и рвалась почитать мне Блока. “Довольно с миня Блокоф”, - зло сказал я и захлопнул дверь.
А вот недавно чёта шахматами увлекся. Хуле, шахматистки тожэ любят ебацца, хоть и в ачках!