Алло, Вадик, дело есть.
- Чё там? Баба нужна?
- Да как сказать…
- Чё ты мутишь, козёл? Есть новенькая, в жопу ебётся так же легко, как ты водку жрёшь. На Алсу чем-то похожа. Прислать?
- Да не, Вадян. Есть у тебя чёто пострашней и потолще? И это… - я замялся, подбирая слова, - как его… можно старую? Для дела надо.
- Ёбнулся? Какое дело? Изврат? Ты же знаешь, я орков не держу.
- Да ладно. – Я повесил трубку и тоскливо почесал бестолковку. Не получилось бляха-муха. Неужели придется идти на улицу? Шнырять по вокзалам и сраным помойкам? И что, обязательно ебать настоящую бомжиху? Чё-нибудь придумаю. Может, Светку уговорю разыграть реалити-шоу. Светка за деньги не только бомжиху изобразит, но и пьяного, пукающего тушканчика. Я крепко задумался и опять воткнул в телефон. И тут же он сука зазвонил.
- Алло.
- Ну и нахуй ты Вадику звонил? Ты чо думаешь, мы ебланы?
- Нет, конечно, – промямлил я.
- Давай без наёбок, Лёха. С тебя завтра или видео, или пять косарей. Понял?
- Понял блять, – разозлился я. Сговорились все суки.
- И Светке своей не вздумай звонить, бгыгы.
- Даже не думал.
- И это Лёха…куни не забудь тёте сделать.
- Ага блять. – Я отключился.
За все годы, нашей дурацкой игры, я первый раз так встрял. А встревал я частенько. Плохо играл. Например, последний раз мне конкретной пизды вломили железнодорожники, потому что я стучался среди ночи в вагоны, показывал этим пидарасам мешок и требовал отдать мне часть груза. Должен сказать сонные машинисты это вам не Коля Валуев блять. Это вообще пиздец как больно. Я неделю отлёживался. Хотя и сам пару человек травмировал. Врезался в них когда съебывался. И мобилу на которую я всё это снимал, разбили суки. Хорошо, что на лице были все доказательства посещения вокзала.
А спор наш заключается в следующем. Мы неебаца картёжники. И так как под деньги играть почему-то накладно, да и неинтересно, наши накуренные мозги придумывали всякий раз перед игрой какое-нибудь западло. Типа, пойди в мусарню и начни там громко предлагать траву по десять баксов за корабль. Ну, или подобную хуергу, как вон с железнодорожниками. Было весело всегда что пиздец. Тем более, в подтверждение всех этих идиотизмов, должен быть обязательно видеоматериал. Если нет видео, давай бабки. Большие бабки. Такие правила.
Я вышел на улицу. Тяжелый осенний ветер больно ударил меня по лицу. Холодно блять. Я запахнул куртку и посильнее натянул шапку на лопухи. Ну и где я эту бомжиху сейчас найду? Они суки, наверное, сейчас по подвалам расползлись, жопы закаканые греют. Или где-то на теплотрассах водку глушат. Ладно, надо искать. Срок истекает.
Я включил камеру и подставил под неё свой еблет. Представив, как пацаны будут тащиться,
увидев мою посиневшую от холода заточку, я скривился.
- Здаров, выблядки! – Заорал я в камеру. Рядом шарахнулась от меня старушка в синем пальто.
Блять, чота не заметил её. Надо повнимательней, а то на дурку загребут. Бабка перекрестила меня и сквозанула в сторону остановки. Я проводил её внимательным взглядом. Нет, не пойдёт. Аккуратная такая старушка. На бомжиху не похожа. Да и как её спрашивается ебать? Во-первых, старая, во-вторых, на мое предложение поебстись может включить сирену и позвать милицию. Нахуй. Я опять воткнул свою рожу в камеру.
- Итак, я вышел на улицу в поисках жертвы. – Сказал я загробным голосом и обвел видеокамерой свой пустынный двор. – Жертв пока нет. Продолжаю поиск, чтоб вы все усрались там.
Я обошёл в своём доме подвалы и снял на видео только трахающихся малолеток. Тоже неплохо. Но бомжей не было. Обойду ближайшие дома, а там гляну. Может, придется на вокзал ехать. Полазив полчаса по своему району и чуть не выхватив пизды от каких-то нарков, занимающихся в подвале любимым делом, я всё-таки решил ехать на вокзал.
Моя мечта стояла, схватившись одной рукой за столб и то ли блевала, то ли громко разговаривала со столбом. Когда я увидел её, то чуть от радости не расплакался блять. Явно бомжиха. Пожалуй, если бы я увидел обнажённую Памелу Андерсон, то радовался бы меньше. На тётке, была драная кожанная куртка и старые как сама жизнь кеды «два мяча». Как эти кеды прорвались сквозь пространство и время, я не представлял. Рядом с ней стоял бородатый хуйлапан. Ебырь наверное этой каракатицы. Я с грустью вспомнил, что мне надо его ненадолго подменить. Тяжело вздохнув, я включил камеру и пошёл договариваться.
Тётя оказалась строптивой, что пиздец. Усугубляло положение то, что она ещё мало чего соображала. По словам перца стоящего рядом, это чучело всосало только что бутыль какой-то непонятной борматухи в гостях и теперь её тошнило. Я кое-как договорился с этим чмырём отвезти её ко мне на хату. Вызвал такси и снял процесс погружения тела на видео. Ничего, конечно, не было слышно из-за матов водилы, но лишняя сотня всё уладила. Затем мы погрузили тётю в таксомотор и отчалили в южном направлении. То есть ко мне домой. Бородатому еблану я выделил на пузырь и велел явиться за этим чучелом через три-четыре часа.
Тётя оказалась редкостной чуханкой лет пятидесяти. Из тридцати двух зубов оставалось всего четыре штуки, да и те были под угрозой исчезновения. На лице следы каких-то царапин. «Видно сука защищала свою честь» - печально подумал я.
- Пиздуй в душ, чучело. – Сказал я, в основном конечно для камеры. Баба находилась где-то далеко. В других мирах.
Тётя ароматно перданула и, свернувшись калачиком у меня в прихожей, заснула. Изо рта этой пизды сочилась какая-то желтая хуйня. Наверное, слюни, подумал я и нервно сглотнул. Блять чо делать-то? Может спящую так и отъебать? Бля, да её трогать даже впадлу. Как же в душ загнать эту парашницу? Я открыл кладовку и вытащил биту, намереваясь преподать твари доступный урок шоковой гигиены. Но что-то меня остановило. Мне стало жаль это убожество. Убрал биту нахуй подальше, а то могу ведь и убить из жалости. Блядство! Похуй, попробую быть ласковей, насколько можно вообще быть ласковым с этой говённой пиздой. Нагнувшись, я подхватил сифозное тело и потащил в гостиную. От этих телодвижений поднялась волна пиздец какого адского смрада. Едва не блеванул. Я бросил бомжу посреди комнаты и помчался на кухню хуйнуть водки в качестве восстановления нервов. С бутылкой в руке вернулся к бабе. Сука, видимо, почуяла запах топлива, потому что вдруг резко села, как дракула в гробу, и показала на пузырь скрюченной лапой, что-то невнятно мыча и подвывая. «Надо кончать с этим побыстрее!» - подумал я и выдернул из штанов вялого.
- Давай, гнида, раздевайся! – я побулькал у неё перед шнобелем водярой. – А потом сука вкусненькое получишь!
Она увидала сука хуй и чота нездорово ощерилась. Потом вдруг неожиданно подалась вперёд, и её обсифаченные губы обхватили мой несчастный ствол. Я закрыл глаза, изо всех сил сдерживая могучий приступ блевотни. Но члену оказалось почему-то приятно в этой мерзкой пасти. Как в пизде. Влажно, скользко и как-то блять немного прохладно. Сам не заметил, как у меня встал. Ебучая пиздорванка сосала пиздец как хорошо. Может, то что зубов мало было, хуй знает. Отпил ещо водки, чувствую - кончаю. Шваль тоже просекла, хуй выплюнула, пасть открыла призывно, канчай мол туда, хлопец! Сама надрачивает мне непрерывно. Пиздец! Ну и начал покрывать ебло этой суки белковой массой. Заодно и водки ей в хавло налил, незабывая снимать на видео всю эту аццкую хуйню. Пацаны будут довольны. Ещё бы бляха!
Я сделал очередной глоток из бутыли. В башке от такого прилива ебаного пойла чего-то коротнуло. Я глянул на чувиху. Ёб твою мать. А бабища-та вроде ничо! Ебать можно. Грязная только немного и тупая, судя по ебанутому взгляду этого существа. Тётка вытерла ебальник и принялась раздеваться, неотрывно следя за водярой. Я взглянул на член, стоящий как телебашня, поставил камеру так чтоб было видно меня с бомжихой и пошёл на второй круг. Ведьма рухнула на мой диван, раскинув в стороны свои культяпки. От вида пизды я охуел. Хорошо блять под градусом был. Сука! Какая-то слипшаяся засраная волосня. Где жопа, а где пиздень – хуй разбери! Не чуя вкуса, приложился к бутылке. Остатками водки сбрызнул гандон и успешно засадил куда-то в промежность. И меня поволокло. Время остановилось нахуй. Я забыл про всё и ебал, ебал это податливое тело…
Меня разбудила удушливая вонь, и звук отпираемой двери. Я с трудом разлепил глаза. Человек пять охуевших рож стояли и смотрели на меня. Я с трудом вспомнил, что это мои родственники из Симферополя. Они всё лето грозились приехать и вот на тебе. Я откинул одеяло. Восьмилетний племяш забился в истерике, а сеструха ёбнулась без чувств. Я резко протрезвел и с ужасом повернулся. Бомжиха лежала в той же позе, в которой я всю ночь её драл. Из её пизды воняло палёными химикатами. В свете дня всё выглядело пиздец как некрасиво. Жопа уебанки, как я и подозревал была вся в говне. На поросших невероятно длинными коричневыми волосами половых губах, налипла какая-то корка. В лобковых волосах засохшие кусочки спермы и другой какой-то хуеты смутно напоминавшей блевотину. Я очень надеялся, что не моей. Сознание затуманилось. Я отвернулся и блеванул прямо на ковёр.
Менты приехали через полчаса. Всё это время я провёл в туалете. Меня выворачивало, и я терял сознание. Очухивался, блевал и снова сознание мое уплывало. Когда я вышел меня представили мусарам. Приятные такие люди. Судмедэксперт Коновалец О.В. сочувственно констатировал, что женщина мертва уже примерно девять часов. А сержант Степаненко И.Р, взял в руки камеру и воткнул в монитор своё жало. Похоже, для меня началась новая жизнь.