Продаём предприятие. Небольшой завод. Нам он нафиг не нужен, т.к. морально устарел. Можно было бы его модернизировать, вложив не так уж много денег, но по окончании модернизации надо выгнать две трети трудового коллектива (а лучше выгнать весь, и набрать одну треть новых), остальных переобучить, и может быть тогда...

Но Администрация местная встала горой за трудящихся, при этом не предлагая и не ища никаких компромиссов. Деньги вкладывайте, модернизируйте, но чтоб и люди работали. Точка.

Нашли покупашек - америкосов. Попадаются ещё до сих пор наивные. Администрация тоже поутихла: иностранные инвестиции ТАМ, наверху, идут в заслугу местной власти очень даже ой. Не то, что свои. Ну, в общем, то-сё, по рукам ударили, исполать вам, добры американски молодцы! Мож, вы сумеете договориться. Нет - похороните свои денежки, не впервой... обычная история...

Что скорее всего и произойдёт.

В рамках подготовки к выходу на сделку и упорядочиванию кое-каких юридических формальностей проводим собрание акционеров. А там (завод - ОАО) есть ещё трудовой коллектив в акционерах. Миноритарии такие, местечковые. У них на всю шоблу - 15%. Ни на что не влияют, ничего не решают, но шуму от них - дохера.

Ещё у них есть предводитель, местный предприниматель и тоже акционер, бывший работник этого завода. Шумный, шибутной - что твой навальный, ей-Богу. Только мозгов меньше - ну, не всем же собственных навальных иметь! Он на нас, пока заводом владели, по какому только поводу в суд не подавал. Сколько раз с ним разговаривал один на один - вменяемый нормальный корыстный человечек. Продажный даже, я б сказал. Но как только за спиной массовку из работяг чует - так сразу же в вождя мимикрирует, и такую хуету начинает пороть - уши заворачиваются!

Вот и на это собрание пришли все миноры. Разодетые, в костюмах, бабки в платках... «Сегодня праздник у девчат», ага.

Предводитель - назовём его фельетонным именем Нестор Петрович Суровый (тем более, что похоже на оригинал) тоже при параде: галстук лопатой, костюм как у Зюганова (под него косит, походу), только дешевле.

Понятно. Их никто не спрашивает, и сделать они ничего не могут, так Нестор Петрович решил свой авторитет среди бабок под сурдинку укрепить: живота мол за ваши интересы не жалею! Ну а нам, стало быть, камедь смотреть придётся.

А на собрании уже аккуратно присутствовал недавно введённый новый акционер - американец. По-русски - еле-еле, с переводчиком. Сидит, нормальный такой амер. Он мне сразу понравился. Ушами водит, к звукам прислушивается, как бабки меж собой перекрикиваются и ужопливаются с треском старых сидалищ актового зала заводика. Ильича гипсового со сцены лет пять всего, как убрали...

Изредка америкос переводчику вопрос какой задаёт, тот переводит. Я с ним рядом сижу, ну и остальные - участники, в президиуме, как у нас это заведено.

Не успели регламент с повесткой огласить - Суровый на трибуну прётся, слово просит. Дали. Раньше сядешь - раньше выйдешь, всё-таки, великая поговорка. Не дай Бог проверять на себе.

Начал Нестор Петрович столь мощно, что я чуть стакан не проглотил от такого захода (я как раз водичку пил):

- Много врагов видело наше несчастное производство! И каждый раз нам рассказывали, что эти враги - наши друзья! Но сегодня уж совсем неприкрытый враг пришёл в наши заводские ворота, которые мы сами же ему и открыли... - присутствующий в президиуме зам. главы администрации поднял на выступающего совершенно ошизевшие глаза и побагровел. Эти ребята сумму сделки уже в план свершившихся инвестиций извне включили, и даже наверное какие-то ништяки попилили с того, или по-крайней мере - собрались.

Начальник же департамента по внешне-экономическим связям, присутствующий тут же (завод-то довольно крупный для района), сохранил выдержку. Покосившись, как переводчик переводит синхронно америкосу (и у того тоже стекленеют глаза), он кхекнул и небрежно бросил:

- Петрович, ты бы полегче, чтоль... - и Суровый мгновенно сбавил обороты, на ходу переставляя слова в заготовленной речуге на более нейтральные. Однако магия ораторского искусства заключается в надрачивании оратором самого себя. Так и с нашим Петровичем: он сам себя снова и снова заводил своими речевыми оборотами, и в конце довёл себя (и публику) до такого экстаза, что брякнул:

- ПИЗДЮЛЕЙ вы здесь получите, господа американцы, а не завод! - что тут началось! Замглавы кричит «безобразие!», начальник внешних связей руками показывает фигуру «Пиздец тебе, Петрович!», мент, стоявший в дверях для проформы, не знает, кого и чего хватать, а уж зал вообще с ума сошёл: кто из трудящихся совсем отмороженный - те вроде как даже «Интернационал» затянули, кто по-вменяемей - те меж собой ругаются: одни «за!» Сурового, другие - «против»...

Бедный пиндос совершенно охренел от увиденного шоу фриков. Я его понимаю: он ожидал чего угодно, но такого... Переводчик благоразумно не стал переводить последнюю фразу выступающего, и американец, пытаясь перебить шум, беспомощно восклицал в пространство:

- Excuse me, please, stop talking... i don’t understand, sorry, what is it - Piizdiuli?!?!

- Это идиома... - неуверенно говорит переводчик. Секретарь собрания, дама тоже весьма авторитетная, встретившись глазами со мной, понимающе кивает. Встаёт, колыхнув мощным бюстом, и низким но очень сильным грудным голосом призывает всех к порядку. Все очень быстро успокаиваются. С галёрки народ тянется на выход, некоторые - на покурить. Большинству ясно, что больше уже ничего интересного не будет.

Собрание в поредевшем зале дальше идёт своим чередом, в строгом соответствии со скучным регламентом: Принять - большинство «за!», исключить - единогласно, утвердить - большинство «за!».

...Пока в зале идёт сугубо формальное собрание, выскальзываю в коридор и на крыльцо. Раскрасневшийся, гордый собой Суровый стоит в окружении бабушек и некоторых работяг из мужиков, кто по-проще. Вот мол, я какой! При виде меня, однако, гонор его как-то сразу тушуется. Показываю ему рукой, чтоб подошёл, и в одном этом небрежном жесте, а точнее - в покорно и обречённо побредшем ко мне «бунтаре» растаяла вся харизма «вождя» мгновенно. Но это на мой взгляд, бабушки думают иначе.

Отошли.

- А ты, Нестор, раньше вроде деньги за свои выступления брал? - начинаю я будто издалека. - Нынче бесплатно решил зажечь, или вчера съел чего не по феншую?

- Павел Егорович, вы же знаете, я всегда - за трудовой народ! - горячечно, скороговоркой затарахтел он, но встретившись взглядом со мной, тут же закончил: - Признаю, сегодня перегнул малость... Чего-то занесло...

- Это ты теперь Беляеву объясняй, куда тебя занесло. - бросил я лениво, и увидел, как побелел лицом правдоруб. Беляев - глава администрации. По каким-то неведомым причинам к мелкому (мельче некуда просто) барыге Суровому Беляев испытывает такую неприязнь, что прямо кушать не может. А у этого малого, понимаешь, предпринимателя - пищевое производство. В нашей системе запретов и табу придушить такого предпринимателя - просто как нехуй делать. Да на день летом отруби у его холодильников электричество, а на следующий день СЭС засылай. Всё, готово дело. И производство ему парализуешь, и в убыток колоссальный введёшь, и ещё статью в газете местной не забудь пропечатать, будто бы сей злодей всю округу отравить собирался, и только бдительность районных санэпидработников спасла от неминуемого дрища убогих провинциалов...

Русский бунт, беспощадный в своей активной фазе, и совершенно бессмысленный по сути...

Завод продали. Сделка состоялась. С Суровым даже вышло лучше, чем я бы хотел: я ему денег не давал (он владел третью акций от тех 15%, что у трудового коллектива), но любящие порядок пиндосы заплатили ему даже больше, чем он того заслуживал - видимо, так впечатлило американца новое слово «Piizdiuli», не знаю. Иного объяснения не вижу. В любом разе, правдоруб получил, чего добивался. Продал хуев фантик эпохи чубайсовской приватизации за дорого... Ну, всё ж - молодец, чо. Хоть так.

Как там дальше будет - не знаю, время покажет.

Время покажет.

© baxus