В 80x прошлого века одному партийному лидеру пришла в голову мысль бороться с пьянством и алкоголизмом в отдельно взятой стране. Сама по себе идея была неплоха. Но, как часто бывает, дойдя до своего практического применения, она почему-то трансформировалась в борьбу с алкоголем. И к тотальному дефициту продовольствия добавился ещё и дефицит продукта, позволяющего в какой-то мере переживать отсутствие всего остального.

Как любая компания в нашей стране, битва против алкоголя велась широко и масштабно. Даже в маленьком районном центре, где мне пришлось работать после мединститута, ощущалось веяние исторического противостояния.

Внезапно спирт в больнице стали подкрашивать зелёнкой. Медицинским целям это не мешало. А вот употребление внутрь грозило превращением в зелёного человечка. По мнению хирургов, это было негуманно. Да и резкое ограничение этанола в пищевой цепи грозило снижением производительности труда и хандрой целого хирургического отделения. В связи с чем зелёнка была заменена на хлоргексидин – бесцветный антисептик. Спирт вновь стал прозрачным, но зато приобрёл экстремально горький вкус. Неаппетитные эксперименты с «ворошиловкой»1 заставляли страждущих искать альтернативу в традиционной водке.

Это было нелегко. В продаже её практически не было, а нелегальный бизнес был в стадии становления.

Попытки подпольной торговли водкой пресекались силами местной милиции. Но так как неизвестно, что было делать с изъятым продуктом, начальник отделения, дабы не вводить подчинённых в искушение, выбрасывал конфискат в отхожее место.

Рядовые милиционеры, конечно, единодушно одобряли политику партии и правительства. Но со смешанным чувством пользовались туалетом, где бесследно исчезал напиток, годами формировавший национальный характер.

Обычно, когда выгребная яма заполнялась, её следовало опорожнить. Возникал вопрос в поиске трудовых ресурсов, способных это осуществить. Желающих добровольно чистить ментовский сортир не было. Но благо нарушителей общественного порядка хватало, а исправительных работ никто не отменял.

Очередная нужда в очистке случилась глубокой зимой, что в некотором роде облегчало процесс. Содержимое вырубалось большими кусками и перемещалось в замороженном виде.

Удачно подвернулись исполнители – Толя Крендель и Марк Куницын – обычные деревенские пьяницы. Несмотря на дефицит алкоголя, они постоянно были «на поддаче», чем, безусловно, оскорбляли социалистическую мораль и бросали вызов неуклонно трезвеющему обществу. Обычно задержание с ограничением свободы применялось к ним при необходимости улучшения криминальной статистики или возникновении хозяйственных нужд.

В состоянии хронического похмелья они были препровождены к рабочему месту. Вяло вскрыли доски, взялись за лом и лопату, постепенно углубляясь в субстрат. Дежурный, оценив объём накопившихся экскрементов, доложил начальнику, что к вечеру должны управиться.

Выполнение такой работы обычно сопровождалось множеством требований со стороны задержанных. То они выпрашивали перерыв через каждые полчаса, то просили водички, то злонамеренно портили инструмент. Словом, всячески уклонялись от исправработ. В этот же раз было как-то подозрительно тихо. Дежурный уже начал было думать об исцеляющей силе труда, пусть даже столь специфичного, когда из ямы послышались слова популярного романса: «Плесните волшебства в хрустальный мрак бокала…»

Чтобы выяснить, каким образом вырубание говна на морозе способствует пению, милиционер решил оценить обстановку на месте. Но заглянув вниз, зажал рот и бросился на улицу, где и осквернил белоснежный снег рвотными массами.

Блюющий средь бела дня подчинённый вызвал неподдельный интерес начальника, который наблюдал за происходящим через окно. Он немедленно послал заместителя разобраться, что происходит. Вскоре тот так же стремительно избавлялся от завтрака на противоположный сугроб.

Резкое ухудшение здоровья сразу двух сотрудников походило на диверсию, и начальник, на всякий случай передёрнув затвор табельного ПМ, отправился лично устранять проблему.

Оказалось, что обычная работа правонарушителей из-под палки закончилась, как только они обнаружили в замёрзшем куске бутылку «Столичной». И хотя пробка была цела, содержимое приобрело желтоватый оттенок. Незнание закона диффузии – взаимного проникновения жидкостей, как следствие неполного среднего образования, способствовало употреблению найденного раствора внутрь. Неожиданный опохмел и перспектива следующей находки стимулировали невиданный трудовой энтузиазм.

Работали с азартом старателей, нашедших долгожданную жилу. Каждый следующий сосуд аккуратно извлекался и сортировался по названию и объёму. После второй выпитой трудовой процесс дополнился творческим. Они не просто махали лопатами, а вырубали себе сиденья и столик. Когда «мебель» была готова, труженики уселись за «стол», открыли по маленькой2 и затянули романс.

Толик плоховато знал слова да и не был особым любителем пения. Пока Марк старательно пел, он вырезал из подвернувшегося куска фекалий подобие хлебной буханки, чтобы при обилии выпивки создать видимость закуски. Когда Марк закончил пение, ему показалось, что кореш в одиночку хомячит неизвестно откуда взявшуюся закусь и попытался её отобрать. Толик же решил, что подельник хочет унизить его, испортив поделку. Завязалась борьба.

Тонко организованным милицейским натурам при взгляде на происходящее показалось, что на дне выгребной ямы задержанные не только пьют подозрительно жёлтую водку, но и пытаются закусывать куском мёрзлого дерьма, который отбирают друг у друга, что, собственно, и привело к взрывному рвотному рефлексу и временной утрате двух единиц личного состава.

Вскоре выяснилось, что впечатление от увиденного имело отдалённый эффект. Милиционеры стали как-то сторониться дружеских попоек. По результатам выполнения особо важных заданий всячески уклонялись от законных ста грамм. С удовольствием дежурили по праздникам и выходным. Приобрели репутацию законченных трезвенников, но на отрез отказывались объяснять непосвящённым причины, на это их подвигнувшие.